Враждебные звезды. Страница 5

— Никогда нельзя быть уверенным. Величайшей человеческой ошибкой является ожидание. Человек, полностью освободившийся от напряжения и ожидания, готов ко всему, что бы ни стряслось: ему не надо выходить из неподходящего для той или иной ситуации состояния, а значит, он успевает вовремя среагировать.

— Ха! Наверное, всем штурманам следует вменить в обязанность освоить дзюдо.

— Не думаю, что в принудительном порядке можно по-настоящему освоить какую-либо науку.

Впереди Накамура увидел свой дом. Он стоял на краю города, полускрытый зарослями бамбука, привезенного с Земли. Накамура потратил уйму времени, чтобы привести территорию вокруг дома в надлежащий вид; зато теперь многие из его гостей восхищаются красотой сада, что весьма любезно с их стороны. Он вздохнул. Привлекательный дом, хорошая верная жена, четверо подающих надежду детей, здоровье и успех… Что еще может пожелать себе непритязательный человек? Он признался себе, что его воспоминания о Киото подернуты дымкой забвения; ведь он еще ребенком покинул Землю. Безмятежный малолюдный Сарай, несомненно, предоставляет больше возможностей, чем их дает бедная, измученная Земля, этот людской муравейник, даже своим правителям. И все же иногда он просыпался по утрам под мелодичный перезвон храмовых колокольчиков Киото, звучавший в его ушах. Он остановился у входа.

— Не окажете ли нам честь зайти на чашечку чая? — спросил он.

— Нет, спасибо, — не совсем вежливо ответил Умфандо. — Вам с семьей надо… надо попрощаться. Я еще увижусь с вами, когда…

Небо неожиданно прочертил огненный сполох. На какое-то мгновение голубое пламя заставило померкнуть самого Иль-Хана. Болид с силой ударился об землю где-то в районе гор. Над израненными пиками ярко вспыхнуло пламя неистовой энергии. Затем дым и пыль смешались в каком-то дьявольском водовороте, а мгновение спустя оглушительный гром прокатился по всей долине.

Умфандо свистнул:

— Вот это махина!

— А… да… очень необычно… да-да, — запинаясь, пробормотал Накамура. Словно в тумане, он поклонился, желая капитану доброй ночи, и с трудом удержал себя, чтобы сломя голову не побежать по дорожке под спасительную крышу. Он просто пошел, но пока он шел, его била дрожь.

«Это всего лишь метеорит, — словно обезумев, говорил он себе. — Всего лишь метеорит. Пространство вокруг гигантской звезды, тесной двойной — как Капелла, и особенно в окрестностях самой большой ее планеты, наверняка забито всяким космическим мусором. Каждый день миллиарды метеоров наносят удары по Сараю. Сотни из них прорываются к его поверхности. Но ведь Сарай, — сказал он себе, — такой же большой, как Земля. На Сарае есть океаны, пустыни, необитаемые прерии и леса… и еще на Сарае, как и на Земле, убьет скорее молния, чем метеорит, и… и…»

— О, драгоценность в чаше лотоса! — вскрикнул он. — Я боюсь. Я боюсь черного солнца.

Глава 4

Снова пошел дождь, но на Красне это никого не раздражает. В такую погоду здесь надевают легкие непромокаемые одежды и радуются каплям дождя на лицах, хоть ненадолго разгоняющего сгустившийся жаркий воздух. Тучи над головой постепенно редеют, и мокрая почва начинает тускло отсвечивать. Иногда разрывается даже самый верхний слой облаков, и тогда в этот прорыв, пронзая черно-синие тучи и серебристый дождик, от тау Кита устремляется ослепляющий красноватый луч.

Чанг Свердлов въехал в Динамогорск; сзади к его седлу был привязан рогатый зверь. Травля зверя оказалась опасным мероприятием: они мчались через стоячие болота и лишенные всякой растительности, неприветливые отроги хребта Царя Николая IV. Чанг отчаянно нуждался в доказательстве, подтверждающем правоту его слов: он всего лишь выезжал поохотиться. Мукерджи, начальник контрразведки, начал что-то подозревать, разрази его Бог.

Два солдата шли рядом по возвышающемуся над дорогой тротуару. Дождь барабанил по их шлемам и целыми потоками низвергался вниз по дулам винтовок, повешенных через плечо.

По улицам, подобным Ревущей дороге, солдаты Земли обычно ходили по двое и вооруженные до зубов, готовые в любую секунду отразить нападение какого-нибудь красненского работника утопающего в грязи ранчо, или рыбака, шахтера, лесоруба, траппера,[6] в скандалах и драках на время забывающего весь ужас своего годами копившегося одиночества. Залив нутро водкой или рисовым вином по самое горло и прихватив с собой для большего удовольствия fille-de-joie[7] с начесом на голове, он, смутно подозревая, что с ним ведется нечестная игра, был способен стрелять из орудий своей ненависти при одном только взгляде на синеспинника.

Свердлов испытал удовольствие, плюнув на солдатские сапоги, мелькавшие где-то на уровне его головы. При таком ливне это осталось незамеченным. Особенно если учесть шум, толкотню, мигающие огни и раскаты грома над фронтонами городских зданий. Он причмокнул, понукая свою ящероподобную клячу, и направил ее к середине раскисшей дороги, именуемой Ревущей. Сутолока на улице не внесла в его настроение заметного улучшения, скорее наоборот. «Доложусь, — подумал он, — и пойду выпрошу себе аванс в банке Гильдии, а уж потом наверстаю свои шесть недель. Буду куролесить так, что меня надолго запомнят все „веселые“ дома!»

Он свернул на проспект Тигров и остановился перед известным ему трактиром. Привязав своего ящера и кинув сторожу монету, он вошел в пивной бар. Как всегда, там было полно народу и все галдели одновременно. Он протолкнулся к стойке. Хозяин сразу узнал его: Свердлов был молодым человеком богатырского сложения, круглоголовый, коротко остриженный, с мясистым носом и маленькими карими глазами на рябом лице. Хозяин достал кружку с квасом, добавил туда водки и выставил на стойку. Он кивнул на потолок.

— Я скажу ей, что ты здесь, — сказал он и вышел. Свердлов оперся на стойку, держа кружку в одной руке, а другой поглаживая рукоятку пистолета. «Хотел бы я, чтобы наверху меня действительно ожидала одна из девушек, — подумал он. — Нужна ли нам эта дешевая мелодрама с шифрами и паролями, да и вообще вся эта ячейковая организация?» Он внимательно оглядел комнату, бурлившую полуобнаженными людьми. Кто-то играет в шахматы, кто-то в карты, кто-то рассказывает сальный анекдот, кто-то хвастается, кто-то угодничает; там наблюдают за индийской борьбой, а вон там в углу начинается драка — и это его красняне! Навряд ли кто-то из них может быть платным соглядатаем Регента, и все же… Хозяин вернулся.

— Она здесь и ждет тебя, — осклабился он. Двое мужчин неподалеку от них похабно заржали. Свердлов опрокинул в себя содержимое кружки, раскурил одну из тех дешевых сигар, которым он оказывал предпочтение, и ринулся сквозь всю эту толпу к лестнице.

В конце коридора на четвертом этаже он постучал в дверь. Голос за дверью предложил ему войти. Комната оказалась совсем небольшой и безвкусно обставленной, зато окном она выходила на улицу, ведущую прямо к границе города, где совершенно неожиданно глазам открывалась какая-то нереальная, воздушная красота деревьев в радужном многоцветий. Сквозь редкий красненский дождь посверкивали молнии. Про себя Свердлов с презрением подумал: а есть ли на Земле, у каждого ее порога, такие же джунгли и бесконечные просторы?

Он закрыл дверь и кивнул двоим мужчинам, сидевшим в ожидании. Он уже знал Ли Цуна, а вот сухощавый, похожий на араба парень был ему незнаком. Но их, тем не менее, и не думали представлять друг другу.

Ли Цун вопросительно поднял бровь.

— Все идет прекрасно, — проговорил Свердлов. — У них там возникли еще кое-какие затруднения — воздушные споры основательно подпортили им электроизоляцию, но мне думается, я нашел решение. Люди с Низины хорошо подкармливают наших ребят, нет и намека на то, что кто-либо выдал их. Пока нет.

— Речь идет о подпольном заводе по производству бомб? — спросил худой мужчина.

— Нет, — ответил Ли Цун. — Пора и тебе узнать об этих делах, тем более что сегодня ты покидаешь систему. Этот человек помогает контролировать нечто более важное, чем изготовление стрелкового оружия. Они там вовсю налаживают производство по выпуску межпланетных реактивных снарядов.

6

Охотник, ставящий капканы.

7

Девушка для утех, проститутка (фр.).